06.06.2019
Наличие секретных документов – не повод закрывать судебный процесс. К такому выводу пришел Европейский суд по правам человека. Схожие нормы закреплены в российском законодательстве, но на практике они часто игнорируются.
06.06.2019. АПИ — Конституция России презюмирует открытость судебного разбирательства, но разрешает объявлять заседания закрытыми. Европейская конвенция также позволяет не пускать публику и даже прессу «по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе».
Прецедентное решение было принято по жалобе бывшего прокурора Северо-Западного округа Москвы Валерия Самойлова. После ухода на пенсию его обвинили в мошенничестве, превышении должностных полномочий и участии в преступном сообществе, состоявшем из сотрудников правоохранительных органов. Уголовное дело рассматривалось в Московском городском суде коллегией присяжных, но председательствующий объявил заседания закрытыми: «В материалах дела содержится информация, которая классифицируется как государственная тайна, и разглашение которой может оказать серьезное негативное влияние на интересы общества и государства», – констатировал суд.
Жюри признало обвиняемого виновным. Заседание кассационной коллегии проходило в открытом режиме, но в нем слушались лишь вопросы соблюдения процессуальных норм. В частности, высшая инстанция подтвердила правомерность проведения закрытых слушаний в целях защиты конфиденциальной информации.
Обращаясь в Страсбург, осужденный к восьми годам лишения свободы экс-прокурор указывал на допущенное российскими судами нарушение принципа гласности, которое согласно Европейской конвенции является одним из условий признания разбирательства справедливым. В свою очередь, представители властей утверждали, что спорное ограничение было необходимо для защиты общественного порядка и безопасности – предупреждения разглашения секретной информации. Кроме того, по мнению заместителя министра юстиции России Максима Гальперина, заявитель не доказал, что закрытый режим судебного разбирательства повлиял на законность и справедливость вынесенного по его итогам приговора.
Европейский суд пришел к выводу, что простое присутствие секретной информации в материалах дела не означает автоматически необходимость закрывать судебный процесс для общественности, не уравновешивая открытость с проблемами национальной безопасности: «Для государства может быть важно сохранить свои секреты, но бесконечно более важно окружить правосудие всеми необходимыми гарантиями, из которых одной из самых необходимых является публичность. В любом случае меры, применяемые для обеспечения защиты государственной тайны, должны быть узко адаптированы и соответствовать принципу необходимости. Судебные органы должны тщательно рассмотреть все возможные альтернативы и отдать предпочтение менее строгой мере, чем более строгой, если она может достичь той же цели», – отмечается в решении ЕСПЧ.
В деле Валерия Самойлова эти требования не соблюдались. Московский городской суд даже не указал, какие документы в материалах дела содержат государственную тайну. «Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский суд не находит оправдания отсутствию публичных слушаний в ходе судебного разбирательства по настоящему делу. Также не установлено, что такое отсутствие публичных слушаний было исправлено кассационным судом, рассматривающим дело публично», – заключили страсбургские служители Фемиды. В то же время само по себе установление нарушения ЕСПЧ счел достаточной и справедливой компенсацией причиненного заявителю морального вреда, отклонив его требования о выплате материального возмещения.
Также Европейский суд не усмотрел нарушений в использовании данных о личности и имуществе Валерия Самойлова в ток-шоу. По национальному телеканалу рассказали о нетрудовых доходах экс-прокурора, показали кадры оцененного в 2 млн долларов двухэтажного дома заявителя и его интерьера. «Общественный интерес к представлению рассматриваемой информации перевешивает право заявителя на защиту его личной жизни», – констатировал ЕСПЧ.
Отметим, что еще в 2012 году ЕСПЧ признал обоснованной жалобу Валерия Самойлова на необоснованное неоднократное продление меры пресечения. Причиненный заявителю моральный вред тогда оценили в 2,5 тысячи евро. На основании этого решения президиум Верховного суда России признал незаконными и отменил соответствующие постановления Замоскворецкого и Московского городского судов, но это никак не отразилось на содержании самого осужденного. В настоящее время Валерий Самойлов уже освобожден, но на основании нового принятого в Страсбурге решения вправе будет требовать пересмотра вынесенного девять лет назад приговора и реабилитации.
Верховный суд России также неоднократно напоминал о верховенстве принципа гласности, соблюдение которого «является гарантией справедливого судебного разбирательства, а также обеспечивает общественный контроль за функционированием судебной власти». Всем служителям Фемиды предписывалось обеспечивать реальную открытость. В частности, процессы должны проходить в помещениях, позволяющих присутствие журналистов и иных желающих.
В соответствии с действующим Уголовно-процессуальным кодексом РФ, закрытое слушание допускается, когда разбирательство может привести к разглашению государственной или иной охраняемой федеральным законом тайны, по преступлениям против половой неприкосновенности и половой свободы личности, а также когда конфиденциальность необходима в интересах «обеспечения безопасности участников судебного разбирательства, их близких родственников, родственников или близких лиц». В решении о проведении закрытого разбирательства должны быть указаны конкретные, фактические обстоятельства, на основании которых суд принял данное решение.
Согласно разъяснениям высшей инстанции, проведение разбирательства дела в закрытом судебном заседании по мотиву сохранения государственной тайны осуществляется судом в той его части, в которой оглашаются или исследуются такие сведения. Более того, несоблюдение требований о гласности судопроизводства приравнивается к грубому нарушению процессуального права и основанию для отмены принятых решений. «Так, проведение всего разбирательства дела в закрытом судебном заседании при отсутствии к тому предусмотренных законом оснований является нарушением принципа гласности судопроизводства и влечет за собой отмену судебных постановлений в установленном законом порядке», – заявил Верховный суд России.
Однако на практике служители Фемиды чаще всего требуют от несогласной с вынесенным решением стороны доказать, что допущенное нарушение «могло привести к постановлению незаконного, необоснованного и несправедливого решения». Например, отклоняя жалобу оштрафованного за неисполнение требования полицейского студента Андрея Никитина, Санкт-Петербургский городской суд отклонил довод об ограничении допуска в здание суда слушателей, «поскольку данное обстоятельство не повлияло на всесторонность, полноту и объективность рассмотрения дела». Нередко участникам споров не удается доказать и сам факт ограничения доступа в зал заседаний или даже здание суда.
Кроме того, в ряде случаев Верховный суд России признает решение закрыть заседание обоснованным. Так, перед началом прений в Московском городском суде пять присяжных просили оградить их от попыток неизвестного лица вести несанкционированную видеосъемку. Председательствующий объявил дальнейшие слушания закрытыми: «Права подсудимых в данном случае нарушены не были. Тем более, что закрытое судебное разбирательство проводилось в стадии прений сторон, непродолжительное время, до момента, когда сведения о лице, проводившем без разрешения суда видеосъемку, были установлены, и у присяжных заседателей опасение за свою безопасность отпало», – отмечается в постановлении высшей инстанции.
В настоящее время ЕСПЧ рассматривает еще одну жалобу на нарушение принципа гласности судопроизводства – воронежский правозащитник Илья Сиволдаев считает необоснованным решение Замоскорецкого районного суда Москвы о закрытии слушаний по делу о трансплантации органов. В материалах действительно содержалась составляющая врачебную тайну информация о здоровье потерпевшей, однако выступающие в качестве истцов ее близкие родственники не возражали против присутствия журналистов.
В 2018 году в закрытых заседаниях российские суды рассмотрели 1,5 процента уголовных и 0,1 процента гражданских и административных дел.
Сергей Пашин, профессор кафедры судебной власти факультета права НИУ «Высшая школа экономики», федеральный судья в отставке
Использовать интерес государства защитить свои секреты как предлог для отказа от гласности процесса, от общественного контроля за правосудием, недопустимо. Мне доводилось видеть уголовные дела, засекреченные уже на этапе ознакомления обвиняемого и его защитника со всеми материалами дела из-за помещения в них якобы секретных документов. Например, состоящее из нескольких десятков томов уголовное дело было засекречено из-за двух подшитых к нему листков: обращения следователя к милицейскому начальнику с просьбой обеспечить явку оперуполномоченного на допрос и ответ о невозможности явки в связи с выполнением служебного задания. Типично объявление государственной тайной информации об агентах, о средствах ведения оперативно-розыскной работы.
В России засекречивание дела означает удаление из процесса не давших подписку о неразглашении адвокатов, запрет для стороны защиты комментировать дело в печати под страхом вплоть до уголовной ответственности, недопуск отказавшихся дать подписку или «неблагонадежных» по иным основаниям присяжных, рассмотрение дела в закрытом судебном заседании и частичное оглашение приговора. Были попытки объявить государственной тайной и приговоры судов по таким делам, затруднялась возможность защиты получить их копии, принести жалобы. Надо заметить, что даже в сталинское время все приговоры судов оглашались публично и в полном объеме.
Позиция ЕСПЧ, если ее захотят воспринять суды, поможет избежать неоправданного засекречивания материалов дела и ограничения прав потерпевшего, стороны защиты, журналистов и всех граждан. В частности, не должны объявляться закрытыми судебные заседания, если материалы, будто бы составляющие государственную тайну, не станут исследовать в процессе. Или судебное заседание может быть закрыто только на время изучения таких документов.
Сергей Чижков, исполнительный директор Гильдии судебных репортеров
Следственные органы уже давно научились закрывать судебные слушания, включая в материалы дела практически не относящиеся к нему, но содержащие государственную тайну документы. Суды, к сожалению, в такой ситуации чаще всего объявляют все заседания закрытым. Хотя, по логике, следовало удалить прессу и публику только на время исследования конкретных доказательств.
Верховный суд России неоднократно указывал судам внимательно относиться к ходатайствам о проведении закрытых слушаний и исключать необоснованное ограничение доступа общественности к открытой судебной информации. Более того, само по себе незаконное проведение всего разбирательства дела в закрытом режиме влечет отмену принятого решения или приговора.
Однако на практике такие нормы не работают. Ведь сами участники спора в любом случае имеют доступ к информации и материалам, а потому доказать, что нарушение принципа гласности как-то ограничило их права, очень сложно. В свою очередь, закрытие слушаний напрямую ограничивает права общества, представителями которого являются в том числе журналисты. Но они лишены как возможности высказать свою позицию при рассмотрении ходатайства, так и обжаловать принятое определение. Единственная возможность – обращаться в квалификационную коллегию судей.
Светлана Кузеванова, юрист Центра защиты прав СМИ
Необходимость установления баланса – проблема, которую ЕСПЧ очень часто отмечает в постановлениях против России. Очевидно, в национальных судебных процессах с этим дела обстоят не просто, поскольку слушания закрываются от публики часто по формальным признакам. Есть риск разглашения государственной тайны или информации о частной жизни, значит, лучше закрыть. Насколько реален этот риск, можно ли принять менее кардинальные и тотальные меры, чтобы защитить интересы государства, общества или частного лица и при этом соблюсти право общества осуществлять контроль за отправлением правосудия, – анализ и оценку должен проводить судья.
Мы же наблюдаем другую тенденцию: закрытие процесса диктуется не реальным риском нарушения чьих-то прав, а банальным нежеланием судьи слушать дело в открытом режиме.